|
Становление похоронного дела как самостоятельной сферы национальной культуры началось на рубеже девятнадцатого и двадцатого столетий, т.е. в исторический период становления индустриальных обществ в России, Европе, Северной Америке. Мир ремесленников, мастерских по производству гробов и аксессуаров для выполнения ритуала погребения усопшего вытеснялся промышленным производством, индустриальными масштабами утилизации среднестатистического количества умерших граждан.
Для этой эпохи характерно, в целом, преобладание особых политических механизмов преобразования традиционных культур и типов хозяйствования – речь идет о таких феноменах, как массовая тоталитарная/авторитарная идеология, формирование коммунистических и фашистских (нацистских) режимов, господство эстетики и этики убийства отдельных индивидов и уничтожения целых наций и народностей, таких как, например, евреев или цыган «во имя» господствующей системы высших ценностей преобразования самого человека, общества, и планеты в целом. Было бы несправедливо видеть в Советской России или в нацистской Германии некий своего рода «разрыв времен» в самом течении истории – и та, и другая идеологии являлись прямым продолжением, логическим воплощением идеологии эпохи Просвещения, т.е. веры в рациональную природу человека, прогресс истории, культуры. Отметим, что только после второй мировой войны, к середине прошлого века философия (культура постмодернизма), предприняла попытку «оправдать честь мышления после Освенцима» (Ж. Лиотар), и как результат радикального переосмысления парадигмы эпохи Просвещения в мире культуры появились «смерть субъекта», «смерть автора», «смерть истории».
В первой трети ХХ века фашистские движения в Европе присутствовали практически во всех странах наряду с коммунистическими партиями и союзами и только в нашей стране в силу определенных культурных особенностей развития, также как и в Германии, они приняли завершенную форму гигантских, пронизывающих все общество тоталитарных режимов. Однако не следует упускать из виду и режим Франко в Испании, и Муссолини в Италии, - фашизм, - разновидность социалистической идеологии был востребован эпохой стремительного развития индустриального мира.
В целом, можно сказать, что авторитаризм и тоталитаризм, как его крайняя форма представляли собой идеологию, политический механизм создания развитого индустриального производства, т.е. разрушения патриархальных укладов в любой развитой стране. Поэтому не удивительно, что, например, американский фантаст Герберт Уэллс во время своего визита в СССР никак не мог понять разницу между политическими методами Иосифа Сталина и …Президента США Теодора Рузвельта. Добавим, что если в России и Германии скрытыми или явными истоками тоталитарных идеологий были идеи «сверхчеловека» (Ницше) и «человекобога» (Достоевский), то американцы называли свою страну «Землей Бога», т.е. в различных типах культур господствовала тенденция, определенная немецким философом Мартином Хайдеггером как «эпоха смерти бога». Человек заступил место творца и сам, по своему усмотрению решил пересотворить тварный мир, т.е. человека, общество, природу.
Главное, что нас должно интересовать в этом кратком экскурсе в недалекую историю, - это идея бессмертия, характерная в целом для той «героической эпохи». Смерть, как закономерный итог развития всего живого на Земле, включая, разумеется, человека, в глазах сверхчеловека/человекобога превращается в ненужную «формальность», ошибку, сбой эволюции, законов природы, и, соответственно, становилась мишенью революционных преобразований.
И в СССР, и в Германии, и, конечно же, в других странах, появляются закрытые, или публичные исследовательские центры, главной задачей которых становится ни много, ни мало, как обеспечение бессмертия, прежде всего вождей/фюреров, и впоследствии, всего общества. Кстати, из одной из таких лабораторий «Восстановление жизненных процессов при явлениях, сходных со смертью», впоследствии развился первый в мире институт общей реаниматологии, а ее создатель – будущий академик В.А. Неговской стал основателем совершенно новой отрасли медицины - реаниматологии.
Не следует забывать также и о мощном интеллектуальном движении того времени, направленном на победу над смертью. В России оно представлено философами космизма: Н. Ф. Фёдоров, В. И. Вернадский, К. Э. Циолковский, А. Л. Чижевский и др.
Особо следует отметить работы и деятельность Николая Федорова. Его «Философия общего дела» прямо ставила целью не только победу над смертью, но и воскрешение всех умерших поколений силами науки. Его идеи отнюдь не остались безвестными в хранилище истории – основатель крионики, автор книг середины прошлого века «Перспективы бессмертия» и «От человека к сверхчеловеку» Р. Эттингер в предисловии к изданию первой из этих книг на русском языке прямо упоминает философию общего дела Н. Фёдорова. Существует и немало западных интернет-сайтов где размещаются цитаты из работ Фёдорова. Существует и Премия Николая Федорова, которая присуждается наиболее активным и успешным борцам за претворение в жизнь идеи бессмертия человека руками современной науки.
В целом, необходимо подчеркнуть, что появление и развитие идеи бессмертия на рубеже 19-20 веков отнюдь не является изобретением отдельных умов или господством утопического мышления в рамках коммунистических или фашистских идеологий. И сверхчеловек Фридриха Ницше, и человекобог Федора Достоевского, и сверхчеловек русского религиозного философа Владимира Соловьева утверждали свое могущество собственным несомненным бессмертием. Неважно, что черты «бессмертия» разительно отличались от автора к автору, от системы к системе, - бессмертие нового человека убивало прежнего, христианского бога. Не только лозунг «Бог мертв!» становится символом той эпохи, но и прежний, смертный человек навсегда уходит в прошлое.
Известно, что в христианстве человек был сотворен бессмертным, но был наказан богом смертью за первородный грех Адама и Евы. «В поте лица твоего будешь есть хлеб, доколе не возвратишься в землю, из которой ты взят, ибо прах ты, и в прах возвратишься»[1]. Поэтому наша смертная природа как наказание за мифический грех и была, прежде всего, отвергнута творцами нового, человеческого счастья на заре прошлого века. Поэтому сама тема «естественной, обыденной смерти» была табуирована в советской культуре вплоть до 60-х. Советская монументальная культура, воплощающая бессмертие подвига, героев и народа представляет собой тему специального исследования. Стержнем миросозерцания «нового человечества» под руководством коммунистической партии становится, конечно же, Мавзолей и культура бальзамирования и вечного сохранения тел Ленина и Сталина, гигантские мемориальные комплексы над Волгой, в Ленинграде, Бресте, во всех городах-героях.
Сам факт устранения тела Иосифа Сталина из Мавзолея стал символом сокрушения прежней вечности, - в пятидесятых годах ХХ века складывается новая постиндустриальная эпоха потребления – хрущевская оттепель и концерты Биттлз, сексуальная революция на Западе и «стиляги» 60-х – явления одного порядка.
Четырнадцатая симфония Шостаковича («Лики смерти») (1969) становится манифестом нового отношения не только культуры, но и всего общества к смерти. Не только героическая смерть-подвиг, но и прежде незаметная, обыденная смерть начинает получать права на существование в мире коллективного сознания. В конце семидесятых, благодаря усилиям отдельных ученых и, прежде всего, Академика И.Т. Фролова феномен смерти становится объектом разноплановых философских исследований и обсуждений.
Для нынешних поколений, прежде всего, необходимо понимать как истоки апофеоза бессмертия в первой половине прошлого века, так и истоки постиндустриального современного отношения к смерти – а именно «стыда смерти» и удаления умирающих, похоронных обрядов, кладбищ из повседневной жизни. Этот период истории современной мировой культуры блестяще представлен в фундаментальном труде французского историка Филиппа Арьеса «Человек перед лицом смерти».
Соответственно трансформируются и идеи индивидуального бессмертия – речь идет о научно-технической революции в сфере биотехнологий. Появление новых направлений науки таких, как биоэтика, геронтология, исследования биологических процессов старения и, соответственно, технологий омоложения; клонирование, крионика, нанотехнологии свидетельствует о том, что не смерть или отношение к возможной смерти человека господствуют в коллективном сознании общества и индивида, а отношение к возможному «негероическому», потребительскому бессмертию становится реальностью в повседневной жизни развитых стран.
Представив, в целом, место и роль смерти в культуре прошлого века теперь мы можем очертить тот круг проблем, которые стоят перед сферой похоронной обрядовой культуры в настоящее время в России. «Исследователи дают определение похоронного дела как многодисциплинарной сферы деятельности, отрасли, обслуживающей потребности граждан, общества и государства в целом в достойном отношении к умершим и памяти о них»[2]. Однако, с учетом вышесказанного, представляется необходимым расширить проблемное поле похоронного дела, отрасли в целом.
Прежде всего, необходимо еще раз остановиться на таком важном, системообразующем элементе современной культуры, как скрытый или явный атеизм. Вопреки надеждам на возрождение религиозных традиций в ментальности российского общества, следует четко понимать различие между «чувством веры», своего рода иррациональной потребности и ритуалами религиозных институтов, которые ошибочно воспринимаются как факт веры в бога. Тема эта достаточно обширна, и требует отдельной статьи, здесь же необходимо лишь констатировать, что чувство веры в культурах, сложившихся на основе христианской религии утрачено и в настоящее время представляет собой эклектическую смесь суеверия, языческих предрассудков и постсоциалистической патриархальной ментальности.
Развитие и расширение религиозных институтов или попытки ввести «Историю христианской культуры» в школьные программы, по мнению специалистов, будет служить лишь катализатором достаточно мощного отрицания религиозной культуры в обществе в недалеком будущем. Псевдо-религиозность, разумеется, присутствует во всех современных культурах, но, прежде всего, в странах переходного периода, какими являются все страны пост-советского пространства и восточной Европы, т.е. бывшие страны социалистического лагеря. Интересно, что по данным европейских экспертов, страны с устойчивой социальной экономикой, например, скандинавские страны, являются и самыми атеистическими. В Швеции, например, около 80% населения определяют себя как свободными от любых религиозных взглядов и предпочтений.
Тема отдельного исследования – высокий уровень религиозности в США. Принимая во внимание «имперскую ментальность» американцев, невысокую грамотность, а также наличие даже таких феноменов, как вера в сатану, следует достаточно скептически отнестись к корректности социологических исследований «религиозности» американцев.
Следующий важный элемент современной культуры, - это снижение рождаемости, характерное не только для России, но и в целом для стран постиндустриальной культуры, т.е. для развитых стран. Можно даже сказать, что отсутствие потребности в рождении своего потомства свидетельствует еще больше в пользу развивающегося господства идеологии «потребительского бессмертия» в коллективном сознании постиндустриального человека, чем стремление к овладению последними достижениями биотехнологической революции.
Известно, что смерть появляется в процессе эволюции на стадии появления многоклеточных организмов и полового размножения. Бактерии и вирусы потенциально бессмертны, а смерть – это тот самый механизм, который обеспечивает развитие сообществ разного уровня многоклеточных организмов, включая, в конце концов, самого человека.
Для христианской культуры эротическое, сексуальное влечение было греховно, поэтому то вскоре за провозглашенной смертью бога и бессмертием сверхчеловека, воплощенного нового земного бога, последовала сексуальная революция. Культ секса, основанного на взаимном влечении противоположных полов (вспомним, хотя бы в мировом кино вплоть до шестидесятых, идеалом женщины была женственность, а мужчины мужественность!) сменяется формированием нового вида существ, уже не противоположных полов, а транссексуалов, т.е. существ, в которых явные половые отличия стираются. «Транссексуалы — эти новые Франкенштейны — путем аэробики, косметики, химии и медицины создали себе новое искусственное тело-протез, которое лишено явных половых признаков»[3].
Не удивительно, что поборники бесконечного увеличения продолжительности жизни всячески избегают необходимости оставлять потомство, особенно – обычным, половым путем, доходя даже до использования таких форм современного прогресса, как кастрация, способствующая якобы сохранению тела и жизненной энергии. Этой теме посвящено немало работ, в основном западных исследователей. Стремление к бессмертию и снижение уровня рождаемости, характерное для многих стран пост-христианской культуры, - явления одного порядка, а значит, дальнейшее разрушение традиционных родовых традиций, в том числе ритуалов прощания и похорон, будет только расширять свою экспансию.
Возвращаясь к проблемному полю современного похоронного дела, следует отметить, прежде всего, что сам факт захоронения умершего человека является только одним из элементов определенной формы социальных отношений. Более того, превращение обряда похорон в простой факт захоронения трупа свидетельствует о серьезной, глубинной деформации культурного пространства нашего века. Ведь, в действительности, в погребальной культуре речь идет о важном социальном механизме воспроизводства единого родового целого, т.е. единого общества, связанного ответственностью и взаимной заботой, об обеспечении культурной и социальной преемственности молодых и старых поколений в условиях, когда религиозные нормы и ценности утрачивают свое господствующее значение.
На место священника, выступающего связующим звеном единого мира бога и человека заступает не «погребальная контора», а похоронный дом и забота о близких и родственниках покойного, об элементарной психологической поддержке их состояния не только во время погребальной церемонии, но и (что намного важнее!) после нeе, становится социально значимой обязанностью коллективов людей, занятых «оказанием ритуальных услуг». А, значит, хотим мы этого или нет, именно культура похоронного обряда обязана давать ответы на самые сокровенные вопросы человеческого духа. Разумеется, это возможно только в рамках развития общей культуры населения, возрождения культурных, национальных традиций, учитывая сложный, переходный период развития не только нашего общества, но и пост-христианской культуры в целом.
Таким образом, прежние, традиционные нормы похоронной культуры, сложившиеся в эпоху становления индустриальных обществ, сами претерпевают радикальную трансформацию, пусть и скрытую от внимания широких слоев общества. Похоронная отрасль, и это характерно не только для нашей страны, складывалась в условиях, когда монополия индустриальных гигантов была альфой и омегой экономики и политики передовых стран. А, значит, учитывая нынешние изменения в мире, развитие постиндустриальной культуры с середины прошлого века, процессы глобализации и взаимопроникновения культур, похоронная отрасль является своеобразным индикатором преобразования и становления новых типов культурных сообществ.
По данным на 2000 год, в США на 23 тысячи похоронных домов приходятся на 2.32 миллиона смертей каждый год. Интересно, что в то же самое время всего 17 тысяч домов престарелых обслуживают 1.6 миллионов граждан. Разумеется, похоронная индустрия является объектом жестокой и постоянной критики, наиболее известные примеры – классические статьи Джессики Митфорд «Американский путь смерти» (1963) и Сюзен Паркер «Руки прочь от моего гроба!» (2001).
Против монополии похоронной индустрии на контроль над похоронными ритуалами давно выступают альтернативные движения, которые предлагают новые, нетрадиционные технологии обработки тел умерших и похорон. Так, известна ассоциация за альтернативные похороны в Северной Калифорнии, а доктор Билли Кэмпбелл - основатель первого в США экологического кладбища – заповедника в 1998 году.
И хотя уже есть свидетельства, что диалог между представителями похоронного бизнеса и обществом развивается – например, создана Ассоциация Этики похоронного бизнеса в США, цель которой – служить переговорной площадкой для общества и профессионалов по разрешению недоразумений или пресечению злоупотреблений представителей похоронного бизнеса, похоронная отрасль, в целом, претерпевает серьезные изменения.
Так, например, идея экологически чистых похорон, которые наносят минимум ущерба окружающей среде, становится все более популярной среди британцев, констатирует «Дейли телеграф».
«Этическо-экологическими похоронами увлекается сегодня поколение, родившееся между 1946 и 1964 годами - пионеры зеленого движения, дети послевоенного британского «бэби-бума».
Специалисты утверждают, что популярность подобного метода похорон растет в Британии в геометрической прогрессии, гораздо быстрее, чем это было сто лет назад, когда в моду входила кремация»[4].
Следует отметить и такие инициативы современных альтернативных движений, как организация ритуала прощания родных и близких с умирающим на дому, обряда похорон не в похоронном доме, а, так сказать, в «родных стенах» на глазах и подрастающего поколения и взрослых родственников. В этих тенденциях обнаруживается настойчивое стремление представителей различных социальных групп и коллективов к созданию принципиально новых традиций в условиях, когда христианское, религиозное миросозерцание в целом утратило свое доминирующее положение в обществе и коллективном сознании, о чем мы упоминали выше.
Необходимо признать, что состояние похоронной отрасли в России находится в процессе трансформации, и главным препятствием на пути к развитию отечественной похоронной культуры является отстраненность общества от проблем этой сферы жизнедеятельности социального организма. Так же, как и в западных странах, рекламу ритуального сервиса, похоронного дома или аксессуаров похоронного ритуала невозможно увидеть на центральных улицах и проспектах, обряды прощания являются нежелательным элементом будничной жизни, за исключением тех случаев, когда прощание с телом теле- или поп-звезды превращается в коммерчески выгодное театрализованное представление. Стыдливое, а, в основном, - даже брезгливое отношение к обряду чужих похорон представляет собой не просто психический феномен «страха смерти», а доминирующий феномен коллективного восприятия собственного, не только потенциального, но уже и реального «бессмертия» на пороге третьего тысячелетия. Точно так же, как и семьи с количеством детей больше трех (что было совершенно рядовым явлением в семьях еще у наших бабушек) и индивиды, мечтающие обзавестись большим семейством представляют собой то, что русский философ Л. Карсавин называл на рубеже ХIХ-ХХ веков - «ложное существование, не знающее ни полноты смерти, ни полноты воскресения развертывается в дурную бесконечность времени и в цепь поколений»[5].
Кладбище как одно из основных элементов культуры, расположенное в центре поселения в период Древней Руси, могильные плиты как поминальные столы, за которыми собиралась община от мала до велика и современные кладбища, вынесенные за границы города – эта противоположность древних и современных традиций как нельзя лучше отражает радикальный перелом эпох, в котором живет современной общество. К тому же Россия в настоящий момент переживает тяжелый переходный период от авторитарного коммунистического режима, с его табу на тему «смерть», от распада СССР к совершенно новому порядку культуры России, где место смерти человека, преемственности поколений пока не определено так же, как и в современной мире.
Понятно, что проблемы, которые стоят перед похоронной отраслью представляют собой всего лишь верхушку социо-культурного айсберга, в ядре которого переплавляются старые и новые традиции. Во всем комплексе взаимоотношений коммерческих похоронных структур, родных и близких покойного, власти и права современной России находят отражение болезненные, непростые преобразования широкого национального пространства нашего государства, с его невиданной для многих стран Европы многонациональностью, десятками конфессий и вероисповеданий, сотнями традиций, обрядов, ритуалов.
Поэтому, ограничивать сферу похоронного дела комплексом услуг и взаимоотношений граждан, бизнеса и власти в обслуживании потребности «в достойном отношении к умершим и памяти о них» представляется положением, сужающим цели и задачи исследования социальных и культурных процессов в нашем обществе. Прежде всего, потому, что мы все еще говорим как бы из искривленного пространства распавшейся культуры, в то время как сейчас на первое место выходят задачи целенаправленного созидания живого организма новой культуры, способного к воспроизводству, к рождению и воспитанию новых граждан. Последнее становится просто невозможным в отрыве от воспитания социальной, культурной и родовой преемственности, в том числе, и внутри сферы похоронной культуры, т.е. обряда прощания, захоронения и сохранения памяти об умершем в рождении новых поколений.
Какими путями возможно развитие похоронной отрасли в нашей стране? Если мы продолжаем держаться слова-термина «отрасль», то тогда ответы на этот вопрос остаются в сфере экономики, бизнеса и менеджмента. Если же мы попытаемся вернуться к слову «родовая культура», то, очевидно, что решение всего комплекса проблем похоронной культуры лежит на стратегических направлениях развития нашего общества и пост-христианской культуры в целом. А, значит, преобразование сферы похоронного дела становится задачей не только для представителей власти и бизнеса, отвечающих за предоставление ритуальных погребальных услуг, а повседневной обязанностью, одной из важных задач для всего общества.
[1] Библия, «Бытие», С.7
[2] Абелев М. Ю., Рожков С. В., Зульфугарзаде Т. Э. «Смерть пациента: правовые и процедурные вопросы»
[3] Марков Б.В. Реквием сексуальному Предисловие к: Бодрийар Ж. Забыть Фуко. СПб., 2000. С. 23.
[4] www. RussiaLondon.ru, 05 июня 2006
[5] Карсавин Л. П. Noctes Petropolitanae. С. 201
|
